Обозреватели "СЭ" встретились в Киеве со старшим из братьев Кличко, чемпионом мира в тяжелом весе по версии WBC. Беседа получилась на редкость интересной, откровенной – и речь в ней шла не только о боксе.
Мы сидели в том самом киевском кафе, которое указал Виталий. Ждали его со стороны парадного входа. А он образовался за нашими спинами словно из воздуха. Как чеширский кот. Это выглядело волшебством.
Заказал на завтрак чай и творожок с изюмом. Предложил позавтракать нам:
– Здесь шикарно готовят.
Прошло полтора часа. Мы поговорили, попрощались, отвернулись на секунду – и этого мгновения Виталию хватило, чтобы исчезнуть. То ли был он, то ли не было…
* * *
– Чтобы понять, как вы нынче живете, – опишите два последних дня.
– Лучше три.
– Отлично.
– В пятницу завершилась сессия Верховной Рады Украины. Тем же вечером с братом вылетели в Казахстан на финал чемпионата мира по боксу. Дальше очень интересно: я оказался там, где не был тридцать лет…
– Это где же?
– Станция Жетиген под Алма-Атой. Дом детства – все тот же. Правда, нет любимых кустов со сладкой-сладкой малиной. Прежде были клубничные полянки – не нашел и их. Не было моих деревьев, на которых, словно Тарзан, рвал вишню. Это немножко огорчило. Зато все остальное – сохранилось. Бабушкин дом в Жетигене строил отец. Поэтому было особенно приятно к нему прикоснуться. Отца уже нет, а дом – стоит.
Вспоминаю: когда дом строили, мы спали под открытым небом. Теплая казахская ночь. Мне года три, лежу на раскладушке, прижимаюсь к отцу. Говорим про звезды и смотрим на них. Звезд так много, что, кажется, до них дотянешься рукой. Волшебное чувство, которое я снова пережил в памяти.
– Внутрь дома зашли?
– Нет, хозяев не было. Я в окошко заглянул. Показалось, и внутри ничего не изменилось. Потом под Джамбулом заехали в поселок Луговое, наш военный городок. Ощущение, что часы в этих краях замерли. Если Алма-Ата или Джамбул современны, презентабельны, то в провинции все, как тридцать лет назад.
– Русских не осталось?
– Многие уехали. Все же были военными. Но еще маленькое чудо – я встретил одноклассников. И учительницу начальной школы. Лучшего подарка не представить! Воспоминания о детстве прекрасны. Самая яркая картинка, которую видел в жизни, – оттуда. Утром просыпаешься, а степь вокруг, до горизонта, ало-красная!
– Маки?
– Да, цветут маки! Наслаждаться этой красотой можно лишь пару дней. Мы жили у Тянь-Шаньских гор с шапками снега круглый год. Рядом речка. Пьешь воду, а она до того холодная, что ломит зубы. Впечатления настолько свежи, будто было вчера. Незабываемый вкус джигиды…
– Это что?
– Финики, в несколько раз меньше обычных. Но такие же сладкие. Очень благодарен нашим казахским друзьям, которые помогли устроить путешествие в детство. Незабываемый день. После Алма-Аты вернулся в Киев, и начался политический тур по Украине.
– Куда теперь улетаете?
– На конгресс Всемирного боксерского совета в Бангкок. Выступлю на открытии, с утра буду уже в Киеве. Следующая неделя – сессия в Раде. Вот моя жизнь.
– Прежде с 7 до 9 утра у вас была непременная тренировка. Обещали этой привычке не изменять.
– Сегодня чуть-чуть сдвинул из-за позднего прилета. Тем не менее два часа занятий – святое. Придерживаюсь пословицы: "Грузи свое тело. Или тело начнет грузить тебя". Плюс одна из важных составляющих – диета. Видите, что беру на завтрак?
– Творог с изюмом.
– И диете не изменяю. Гоночную машину нельзя заправлять плохим бензином. Ехать-то она, конечно, будет, но небыстро. И высоки шансы, что вскоре вам придется менять мотор. Если здоровье есть – на этом фундаменте построишь что угодно. Если нет – не захочешь никуда, ни в бизнес, ни в политику.
– Как форму поддерживаете?
– Плаваю, комплексный фитнес — "силовая выносливость". Работа с небольшими весами. Общефизическая подготовка. Утром сегодня был час на байке. Иногда с друзьями играю в волейбол, футбол на пляже. Максимальная активность.
– На байке-то зачем?
– Я не о мотоцикле. Спортивный велосипед.
– А то мы уж испугались.
– Мотоцикл – это же классно!
– Стоит ли рисковать?
– Если задумываться о рисках – проще сидеть дома. Мы ежедневно рискуем жизнью, даже переходя дорогу. Про самолет не говорю. Сказку "Премудрый пескарь" помните?
– Не вполне.
– В школе учили, Салтыков-Щедрин. Пересказывать не буду, почитайте.
– Были моменты, когда по грани прошли?
– Могу рассказать о детских шалостях. От которых до сих пор мурашки по коже. У мальчишек какие развлечения? Отыскать на полигоне патроны – и в костер. Последствия бывали трагические, но это нас не останавливало. Магнитом притягивали места, где висела табличка: "Опасная зона: вход строго воспрещен!" Однажды нашли противотанковую мину. И не придумали ничего умнее, как бросать ее на камень с крыши сарая. Не понимали, что ни от сарая, ни от нас ни черта бы не осталось.
– Как же она не рванула?
– Загадка. Вечером понес ее домой. Долго пытался куда-нибудь спрятать. Она здоровая, втиснулась только под родительскую кровать. Отец приехал с работы, когда я спал. Проснулся от шума. Он вошел в комнату, взял за ухо. Указав на мину, спросил: "Что это?!" Ух, и надрали мне задницу!
Еще набрали как-то на полигоне гору трассирующих пуль, швырнули в костер и попрятались. Эффект превзошел ожидания. С Володей, который постоянно болтался с нашей компанией, был уговор: что бы мы ни делали, родителям – ни полслова! А тут брата переполняли впечатления, и дома с порога сообщил: "Папа, ты не представляешь, какой мы устроили фейерверк!"
Чтоб дети в такие истории не попадали, в каждом гарнизоне старались организовать спортивные секции. В одном я занимался борьбой и в фотокружке, в другом – картингом, а в третьем – переключился на бокс.
* * *
– Вы жили недалеко от Байконура?
– Да. Запуск космических ракет тогда транслировали в прямом эфире. Я тайком брал отцовский бинокль. Залезали с мальчишками на крышу пятиэтажки и наблюдали, как с Байконура стартует ракета. Взлет, яркое пламя и фосфоресцирующий хвост, уходящий в звездное небо. Память сберегла много картинок из детства.
– Бинокль сохранился?
– Нет. У нас было столько переездов… О, кстати! К вопросу о том, что сохранилось. Тяга туда, где прошло детство, присутствует всегда. Хочется вернуться, по новой пережить те эмоции. Спустя двадцать лет после выхода советских войск из Чехословакии я отправился в гарнизон под городком Мимонь. Обнаружил аэродром да заброшенные домики. Зашел в нашу бывшую квартиру. Когда-то она казалась нам с Володей громадной, а на деле – крохотные комнатушки. На стенах обои, которые мы клеили. Ужасно захотелось взять что-нибудь с собой. Я брел по коридору, смотрел по сторонам. Возле ванной взгляд упал на вентиляционную трубу. И меня словно током ударило!
– Почему?
– Сперва – предыстория. Брат-третьеклассник возвращается грустный из школы: "Виталий, мне двойку влепили". – "Не волнуйся. Берем тетрадку, прячем в вентиляционную трубу. Там уж родители не найдут". И вот теперь я засовываю туда руку, нащупываю…
– Тетрадь?
– Целую стопку! Лишний раз убедился, какой у меня талантливый брат. Он усвоил совет и тетради с плохими оценками аккуратно складывал в трубу. Лежали в темноте, в сухом месте и были как новенькие. Я раскрыл – бумага на глазах начала желтеть. Позвонил Володе: "Эй, родителей в школу!" Он не понял, что происходит. Долго не верил в мою находку. Вот такой привет из детства.
– В юности вы проходили практику в Бюро молодежного туризма и водили экскурсии по Киеву. Сейчас смогли бы?
– Для друзей провожу время от времени. Получаю удовольствие, показывая город.
– У хорошего экскурсовода есть особенная точка вне туристических троп. Куда водит самых дорогих людей.
– И откуда вы все знаете?! Экскурсоводами не работали?
– Был опыт.
– Открою свою. Бронзовый Леонид Быков в летной форме, из фильма "В бой идут одни старики". Точка удивительная! Если с погодой повезет, большая часть Киева – как на ладони. Левый берег, острова, Днепр, мосты, Лавра, Родина-мать. Маленький кусочек земли, но такой… Эмоциональный. Есть еще точка, но туда крайне сложно попасть. Колокольня Лавры.
– Мы забрались на колокольню Софийского собора.
– Это другое. В Лавре поднимаешься над колоколами – и уже обзор на весь Киев. 360 градусов. Экскурсии туда не ходят. Рассказывают, что в советские годы меч у памятника Родины-матери, стоящего неподалеку, специально укоротили на несколько метров. Чтоб не был выше Лаврской колокольни. Лучшей точки, откуда виден Киев, нет.
– Каких известных людей туда завели?
– Владимира Кличко, Майка Тайсона. Занятная история. Прилетел Майк в Киев. Гуляем по городу. Зеваки начали прорываться сквозь секьюрити: "Дайте сфотографироваться с Тайсоном! Вы что, его от нас охраняете?!" И слышу ответ охранника: "Нет, дорогие. Не его от вас. А вас – от него. Это ж Тайсон". С юмором оказался.
– Тайсон – нормальный дядька?
– Мы давно знакомы. В близком общении всё, что говорят про Майка, теряется. Его нетрудно понять: родом из Гарлема. Считал, весь мир живет по тем же правилам, что и Гарлем. Но внутри – добрый парень, говорить с ним интересно. Совсем не тот Тайсон, который грызет уши.
* * *
– Ваш организм просит нового боя? Настоящего испытания?
– В украинской политике у меня каждый день такие бои, море адреналина…
– Но это же не бокс.
– Вы правы. Знаете, почему бокс не отпускает спортсменов? Это наркотик, в прямом смысле слова! В бою – запредельное количество адреналина. А тот содержит эфедрин, гормон счастья. Если поединок заканчивается успешно – счастливее человека на свете нет. Затем это проходит, и начинается…
– Ломка?
– Потребность испытать все то же снова. Потому и привлекают виды спорта, где есть адреналин.
– Например?
– Прыжки с парашютом.
– Сколько их было?
– Немного – 12.
– Второй – самый жуткий?
– Да! А первый – самый запоминающийся…
– У брата прыжков меньше?
– Его хватило на два раза. Я настоял – так бы Володя, наверное, не прыгнул. Хотя кто знает. Может, напрасно на себя медаль вешаю. Но всю команду точно я скидывал. И тренера Фрица Здунека, и спарринг-партнеров, и повара… Причем не просто прыжок с парашютом, а затяжной, с четырех тысяч метров. Скайдайвинг, свободное падение. Впрочем, по адреналину с боксом не сравнить – ни парашют, ни мотоцикл.
– На мотоцикле по Киеву рассекаете?
– Нет, в компании друзей за городом. В центре не то, кругом машины. Другое дело – на природе, весной. Ветерок дотрагивается до кожи, теплый воздух ласкает тебя… Чувство свободы. Запахи. Яблоня цветет или вишня, у полей пахнет ромашкой…
– В свои годы вы остались романтиком.
– Мне кажется, в последнее время из-за такого темпа перестаю замечать настоящую жизнь.
Один момент – и жизнь мечта!
Зачем же столько треволнений?
Зачем вся эта суета
И масса горьких наслаждений?
Мы забываем тот урок,
Который жизнь нам повторяет,
Она дана на краткий срок,
И детство дважды не бывает.
Ребята, каждый момент жизни надо ПРОЖИВАТЬ…
– Ну и память у вас.
– В школе была не очень хорошая. Потом натренировал. Сегодня в голове у меня множество стихов, поэм. А это я прочитал крошечный фрагмент из длинного философского стихотворения, написанного в Афоне монахами.
– Ездили туда?
– Несколько раз. Там натыкался глазами на эти строки – и непроизвольно запомнил. Значит, способности выработались. Цепкая память в политике нужна.
– Что хотите сказать тем, кто уверен: Виталий Кличко на ринг не вернется?
– Зачем мне что-то говорить? Ни перед кем оправдываться не буду – я делаю то, что делаю, а остальные пусть комментируют.
– Для себя-то на этот вопрос ответили?
– Да.
– Мы брали интервью у Николая Валуева. Он сформулировал жестко: "Братья Кличко – холодные дельцы".
– Если речь о спортивном бизнесе – Валуев на сто процентов прав!
– Неужели?
– Конечно! Здесь должен быть четкий, холодный расчет – и никаких эмоций. Чем профессиональный бокс отличается от любительского? Недавно стал очевидцем забавной сцены. Подпивший фанат начал задираться к Генри Акинванде: "Слышишь, это ты – бывший чемпион мира? Я тебя побью! Идем! Ну что, забоялся?! Идем, идем…"
– Наваляли ему?
– Нет. Акинванде отреагировал спокойно: "Я – профи. Дерусь за деньги. Если у тебя найдется такая-то сумма, охотно с тобой сейчас выйду. Бесплатно драться не желаю". Ясно? Любители боксируют за результат. Профессионалы мотивированы вознаграждением.
В нашей команде собраны лучшие в своем деле. Тренеры, менеджеры, юристы, врачи. Солидная расходная часть. Но если хочешь быть лучшим – работай с лучшими. Высокое качество дешевым не бывает.
Все должно основываться на четком расчете. Чтоб не оказаться в ситуации боксеров, сделавших головокружительную карьеру и оставшихся ни с чем. Одного могу процитировать – не называя имя: "Стыдно, что был чемпионом мира. Доллара в кармане нет…"
– Эти слова произнес нам в интервью Роман Кармазин.
— Надо понимать, чем ты занимаешься. Обидно, когда Джо Луис служит швейцаром в "Цезарь Паласе" Лас-Вегаса. Или Тайсон объявляет себя банкротом. Не боксирует из-за долгов перед налоговой.
– Как это связано?
– Спрашиваю: "Майк, ты будешь боксировать?" – "Два последних боя не принесли мне ни цента. Деньги сразу шли в счет погашения долгов. Выходить на ринг задаром не хочу, нет мотивации". И это Тайсон!
– А вам, как Акинванде, предлагали биться подвыпившие граждане?
– Я всегда мечтал, как в красивом кино, защитить девушку от хулиганов. Но то ли не там хожу, то ли хулиганы при виде меня тушуются и девушек не обижают. Дрался последний раз в восьмом классе. Да и не драка это, так, потолкались на уроке физкультуры. Тридцать лет я оттачивал мастерство – как оппонента максимально быстро уложить в горизонтальное положение. И желательно без сознания. Судя по моему рекорду, удается неплохо…
– Что за рекорд?
– Процентное соотношение побед нокаутами. Рад, что за пределами ринга эти навыки никогда не применял.
– Владимир Золотарев, ваш первый тренер, вспоминал, что в 90-е рэкетиры пытались вас к себе переманить. Кто-нибудь из друзей не устоял?
– Из близкого окружения, слава богу, никто. Но были ребята, которые тренировались с нами в одном зале и использовали физические данные не по назначению. Времена тяжелые, жили бедно. Я делился с тренером размышлениями: "Меня тоже приглашают, может, попробовать? Вон, пацаны – красиво одеваются, машины, при деньгах. А у нас ничего, кроме энтузиазма…" Он нашел мудрые слова: "Виталий, у тебя все будет. Но твой путь – спорт". Спасибо ему за то, что меня, подростка, уберег от глупостей. Ведь это была дорога в никуда.
* * *
– Нам показалось, Владимир отнесся к Поветкину по-отцовски. А вам случалось жалеть противника?
– Знали б вы, сколько раз после боя ко мне подходили: "Виталий, ну скажи честно – во втором раунде мог же?! Зачем отпустил его? А в пятом? Но в седьмом-то – точно мог?! Вы договорились, да?" И после боя Владимира с Поветкиным вновь понеслось. Я отшучивался: "У нас и так с соседями непростые отношения. Вы что, хотите совсем их испортить?!" Если серьезно, мечта любого боксера – провести 12-раундовый поединок и за секунды до гонга нокаутировать соперника. Чтоб не возникло вопросов.
– Было у вас такое?
– Почти – в 11-м раунде нокаутировал Ларри Дональда. У того прежде не было ни нокаутов, ни поражений. Впервые в карьере упал – от очень хорошего удара…
– Познакомили, значит.
– Ну да. Я частенько выходил против ребят, которые до этого не проигрывали.
– Но жалеть соперников вам не доводилось?
– Был опыт со спарринг-партнером. Ты с ним аккуратненько, и вдруг прилетает такой удар, что думаешь: "Ого! Еще парочка – и до боя не дойдет. А я его жалею…" Поэтому рациональнее пожалеть после боя.
– Растет поколение, которое не видело вас на ринге.
– Вы преувеличиваете…
– Но вырастет однажды. Какой бой им нужно будет посмотреть, чтоб понять, кто такой Виталий Кличко?
– Есть бои красивые, есть эмоциональные, есть драматичные. Некоторые пропускаешь через себя, помнишь годы спустя. Считаю, по эмоциональности для зрителей ярким был бой с Ленноксом Льюисом. Напротив меня – сильнейший боец современности. Накал страстей такой, что все на волоске. То он близок к тому, чтоб меня нокаутировать. То уже Льюис в состоянии грогги.
Против Томаша Адамека был красивый, классический поединок. Но особенный для меня бой – с Херби Хайдом. Там сумасшедшая предыстория, мало кому о ней известно. Это первый мой титул чемпиона мира среди профессионалов, 1999 год. Неадекватные выходки соперника, угрозы, игра на нервах на грани фола. Крупные ставки на мой проигрыш. Выхожу на ринг — некрасивые жесты. Вообразите психологическое напряжение!
– А потом развязка.
– И соперник, который тебе угрожал, устраивал ад из последних дней твоей жизни, валяется без сознания в нокауте. Я испытал огромное удовлетворение от победы.
– Читали, как приехали вы с братом знакомиться к Дону Кингу. Тот уселся за рояль, исполнил бойко. Позже выяснилось – рояль фальшивый, звучала фонограмма. Если б вы не раскусили этот трюк – подписали бы с ним бумаги?
– Нет. Все было слишком наигранно. В тот день Тайсон боксировал с Брюсом Селдоном, и Дон Кинг пригласил нас в Лас-Вегас. Посмотрели бой и поехали домой к Кингу. Начался концерт: если б вы, ребята, поставили подпись под контрактом, образовались бы золотые горы, и немедленно… Есть пословица: "Мягко стелет, жестко спать". Стелили настолько мягко, что интуитивно мы почувствовали – что-то здесь не то. Плюс такой нюанс. Кингу принесли индейку. Он выворотил ногу и размахивал ею, беседуя, с нами. А у Кинга волосы… Вы видели?
– Разумеется.
– Боксеры говорили, свою знаменитую прическу Дон Кинг смастерил, чтоб не были видны рожки. Один из волосков, длинный, закрученный как спираль, упал на индюшачью ногу. Кинг не замечает. Я шепчу: "Володя, неужто съест?"
– Съел?
– Даже не поперхнулся. Не дай бог, заключили бы с ним контракт – и нас бы съел. С потрохами. Мы долго пытались убедить Кармазина не связываться с Кингом. В 2002-м вместе тренировались в Лос-Анджелесе. Я говорил: "Рома, одумайся. Без денег от него ушли все – от Мохаммеда Али до Тайсона".
– А он?
– Отмахнулся: "Да ты что! Это же великий промоутер…" А Кинг берет боксеров, выжимает как лимон, – и до свидания.
Вообще жуликов в боксерском бизнесе навалом. Часто ребята заключают контракты, не понимая, на что себя обрекают. Не скажу, продаются в рабство – но что-то близкое к этому. Титулы приходят и уходят, а жизнь самих боксеров не меняется. Десятки миллионов долларов мелькают рядом с ними, но оседают в карманах их менеджеров, промоутеров, дельцов от бокса, которые рассказывают им красивые басни. И Дон Кинг не исключение.
– Дерек Чисора – негодяй? Или гораздо хитрее, чем кажется?
– Он не хитрый, а глупый. Вот для Дэвида Хэя это все действительно спектакль, который он неплохо разыгрывает. Чисора свои поступки не продумывает. Они суть этого человека. Его реальность. Приводы в полицию, драки, избиения жены, какие-то скандалы. Если Чисора будет дальше так себя вести, закончить может печально.
– Вы были готовы к тому, что он устроит перед вашим боем?
– Нет, для меня это стало сюрпризом. Я, кстати, уверен, что Чисора набрал в рот воды, чтоб выплюнуть в лицо именно мне. Но когда он двинулся в мою сторону, Володя шагнул вперед, и выбора у Чисоры не было. А что касается пощечины на взвешивании… Подставлять вторую щеку я не собирался. Хочешь там подраться – давай! Вопросов нет! Но Чисора сразу отскочил метров на пять. И это говорит о многом.
– Самообладание у вас с братом феноменальное.
– Мы – профессионалы. Так что Валуев опять прав. В нашем деле необходим холодный расчет. Единственное, о чем жалею, – не удалось нокаутировать этого персонажа. Были причины, из-за которых выиграл у Чисоры лишь по очкам.
– Назовите главную.
– Перед боем травмировал правую руку. Боксировал фактически одной левой, которая позволяет выдерживать дистанцию. А когда соперник на тебя идет и поджимает, останавливать нужно правой.
* * *
– Сколько у вас было встреч с легендой немецкого бокса Максом Шмелингом?
– Пять или шесть. По его мемуарам я учил немецкий язык. История этого человека, который спасал евреев в Хрустальную ночь 1938-го, произвела колоссальное впечатление. Но еще больше был потрясен при знакомстве. Шмелингу тогда было под 90. Последний раз мы виделись за год до его смерти – а он нескольких месяцев не дожил до столетия. При этом вел активный образ жизни, приглашал нас и домой, и в офис. Говорил: "Я бы хотел умереть за рабочим столом". Знаете, в беседе с пожилыми людьми порой возникает эффект заезженной пластинки – они часами способны проговаривать одну и ту же мысль.
– Шмелинг был не такой?
– Абсолютно! Мы обсуждали разные темы – от бокса до политики. Он был в курсе всех событий, анализировал наши поединки. Дай бог каждому в этом возрасте сохранить столь ясный ум! Не забывайте, у Шмелинга в карьере случались нокауты. Количество раундов в те годы было не ограничено. Боксерские перчатки напоминали голые кулаки. Чтоб поединок прервали, боксер должен был очутиться на полу. Нам с братом Шмелинг говорил: "Ребята, если хотите стать настоящими чемпионами мира, вам надо в Америку". Его слова послужили толчком к тому, что чемпионские поединки мы начали проводить и в США.
– Фильм про Шмелинга понравился?
– Неплохой. Но если б я был режиссером, снял бы иначе. Немало драматичных эпизодов в судьбе Шмелинга почему-то осталось за кадром.
– К Арнольду Шварценеггеру вы тоже в гости заглядывали?
– Да, у нас хорошие отношения. Когда он занимал пост губернатора Калифорнии, позвонил ему, поздравил с днем рождения. В ответ слышу: "Ты в Лос-Анджелесе? Приезжай!" Моему старшему сыну было лет шесть. Говорю: "Собирайся, нас Шварценеггер ждет, губернатор Калифорнии". А Егор мультики смотрит, ехать не хочет, капризничает. Я выключаю телевизор, беру его в охапку, сажаю в автомобиль. Увидев на пороге хозяина дома, ребенок выдал: "Пап, чего ж ты не сказал, что мы идем к Терминатору?!"
– С украинским, немецким, английским проблем у вас нет. А книжки на каком языке предпочитаете?
– На немецком и английском читаю медленно. Украинский совершенствую. Взял вот "Похождения бравого солдата Швейка". Читал на русском лет пятнадцать назад – было не так забавно. А здесь большинство фраз звучит гораздо смешнее. Наверное, специфика украинского языка. Если понравилась книга, люблю перечитывать. Как "Мастера и Маргариту", где постоянно открываешь для себя что-то новое. Некоторые куски из Булгакова помню абзацами. Вообще в голове целая подборка крылатых выражений, пословиц на разных языках.
– Из Булгакова что у вас с собой всегда?
– Это как пазл – в каждой ситуации требуется что-то свое. Но я, например, нередко вспоминаю диалог на Патриарших. Воланд спрашивает у Берлиоза и Бездомного: "Помимо всего прочего, вы еще и не верите в Бога?" – "Да, мы атеисты". – "Ах, как это интересно!"
– На Патриарших бывали?
– Конечно.
– А в музее Булгакова?
– В киевском. В московском не довелось.
– Вы можете себе позволить – при узнаваемости и графике – погулять по вечернему городу?
– Да. Недавно была такая чудесная погода, что прошлись по Крещатику – мы с Володей и Розенбаум. Важно держать быстрый темп, не останавливаться. Люди узнают, но сначала им кажется, что обознались: "Они? Не они?" Затем решают – подходить или нет? Пока все это прокрутили в голове – мы уже далеко. А то иногда кто-нибудь на бегу попросит автограф. Ты тормозишь, расписываешься, поднимаешь глаза – и вокруг толпа.
– Почему у вас в Киеве нет водителя?
– Есть. Периодически обращаюсь к нему. Хотя люблю водить сам. Я за рулем отдыхаю.
– С вашими предпочтениями разобрались. А что вы не любите?
– Жареное мясо на завтрак. Пьяных женщин. И когда бессовестно лгут, глядя в глаза.
– На днях мы встречались с украинскими героями спорта. Одному бывшая жена уполовинила состояние. Другому – сократила на две трети. Брат правильно делает, что не торопится с женитьбой?
– Прежде чем жениться, грамотно составь брачный контракт! Там все прописывается.
– В вашей жизни он был?
– Мы женаты. Хоть не было ни свадьбы, ни колец. Главное – не контракты. А взаимопонимание. Любовь. С Натальей вместе 17 лет, у нас трое детей, и я счастлив. Правда, абсолютных рецептов в семейных отношениях не существует. Советы Володе давать не хочу. Кто-то в 18 находит свою половинку. А кому-то и в 50 не везет.
– Андрей Кириленко изрек: "За карьеру я заработал уже много. До неприличия". Готовы повторить?
– Отвечу так: я за карьеру заработал много опыта, контактов, незабываемых эмоций. Если же вас интересуют деньги, то их достаточно, чтоб финансовый вопрос не тревожил остро меня и мою семью.
– А также ваших детей?
– Моя принципиальная позиция – родители обязаны дать детям достойное образование. Все остальное они должны заработать сами.
– Учиться будут в Америке?
– Я мечтаю о Гарварде. Замучил их этой идеей. Но если Егор, Елизавета-Виктория и Максим получат образование в одном из престижнейших университетов мира, моя миссия как отца будет практически выполнена.
…Еще раз мысленно мы благодарили Кличко час спустя – когда добрались по его совету до того самого бронзового Леонида Быкова. Вид на город – невероятный. Все, как обещал Виталий.
А на колокольню Киево-Печерской лавры нас не пустили. Быть может, потому, что не было рядом ни Кличко, ни Тайсона.
Киев – Москва
Александр КРУЖКОВ // Юрий ГОЛЫШАК «Спорт-Экспресс»
