Не успел Николас Уолтерс как следует капитулировать перед Василием Ломаченко, то есть его намерения на тот момент были ясны еще не на сто процентов, а кто-то из комментаторов уже сказал: “No más”.
Это испанское выражение вошло в обиходный английский язык, причем не только в Америке, что в данном случае важно, в 1980 году. Оно означает что-то вроде «хватит», «с меня довольно» и более-менее соответствует английскому “no more”. Но говорят очень часто именно “no más”, причем в самом разном контексте, а откуда оно взялось, многие уже даже и не помнят.
История эта не такая уж давняя. Случилось все 25 ноября 1980 года. В этот день в Новом Орлеане, который для советского гражданина казался таким же далеким, как какой-нибудь лунный кратер, и оказаться и в том и в другом шансы он имел примерно равные, прошел матч-реванш Шугара Рэя Леонарда и панамца Роберто Дюрана, бойцов, которые уже тогда были легендами для всего мира, а мы о них, как и о многом другом, знать ничего не знали.
Степень нашей тогдашней оторванности от мира те, кто сейчас так любит никогда не виданный ими социализм, бровеносца Ильича и пионерскую организацию, даже не могут себе представить. Через два или три года после этого боя, сейчас уже точно не помню, мне пришлось на одном частном мероприятии часа три проработать переводчиком у Роберта Де Ниро и Мартина Скорсезе. Никакой робости по этому поводу я не испытывал, потому что просто не знал, кто это такие. А я ведь был москвичом и хоть изредка, но попадал на какие-то просмотры, а вот не знал.
Только одна из девушек, у кого я наводил справки относительно того, с кем познакомился, как-то особенно ярко на это прореагировала. Она сказала: «Шурик, ты полный м…! Это, это…», — и ноги у нее подогнулись. На «м..» я не обиделся. Девичья матерщина тогда еще сходила за особую пикантность (нет, все-таки давно это было), но вот подогнувшиеся ноги мне не понравились. Значит, этот Де Что-то и Мартин Какой-то значат для нее больше, чем я, а это непорядок. И наш роман закончился.
Прошу прощения: опять на воспоминания пробило. Так вот, проходил матч-реванш Леонард-Дюран. Их первый бой состоялся за полгода до этого, 20 июня 1980 года, и тогда Великий Мужик Дюран, которому было всего 29 лет, но на счету которого уже было 72 (семьдесят два) профессиональных поединка, 71 (семьдесят один) из которых он выиграл, не без труда, но безоговорочно одолел Великого Мальчишку Леонарда. Тому тогда было двадцать четыре, на его счету до встречи с Дюраном числилось только 27 побед, и он уже более полугода владел титулом WBC в полусреднем весе.
Дюран считал, что сломал его тогда навсегда и подготовился ко второму бою похуже, чем к первому. Тем неприятнее было открытие, что мальчишка, оказывается, заматерел. После семи раундов Леонард был немного впереди по очкам. Нет-нет, никакого тотального преимущества у него не было. Дюран даже выиграл два-три раунда, но Леонард набирал обороты и стал куражиться над Дюраном, топливные баки которого пустели.
И вот в восьмом раунде ЭТО произошло. Дюран внезапно сказал: “No mas!” — и капитулировал. Никто поначалу не понял, что случилось, а поняв, не поверил. Кто капитулировал, ДЮРАН???!!! Если бы на стадион упал метеорит, это вызвало бы меньший шок. В мировом боксе это был последний человек, от которого ожидали чего-то подобного. Это была какая-то коллективная лобовая встреча с телеграфным столбом в ночи. То есть, когда миллионы людей одновременно лбами нашли каждый свой телеграфный столб.
И вот теперь Уолтерс сделал то же самое, что почти день в день тридцать шесть лет назад Дюран.
После седьмого раунда Уолтерс отказался от продолжения боя. Создалось такое впечатление, что его команда пыталась вытолкнуть его на следующий раунд, но он отказался наотрез. Судья смотрел на Уолтерса, как баран на новые ворота, а тот только отмахивался, мол, сами хотите, сами и деритесь, а то ишь, развелось тут героев! А ведь Уолтерс до недавнего времени был чемпионом мира, из проведенных 27 боев выиграл двадцать шесть, причем 21 нокаутом, и лишь один завершил вничью. С чем же он столкнулся в бою с Ломаченко?
Ровно с тем, с чем и Дюран во втором бою с Леонардом. С той силой, которая его вот-вот побьет и разложит на полу, как труп. А есть люди, для которых ничего страшнее нет. Даже позор капитуляции для них несравним вот с таким положением вещей, точнее, положением одной вещи, самого себя.
Большинство понимало, что великолепный левша Ломаченко, чемпион мира по версии WBO в категории до 59 кг, скорее всего, победит. Очень многие, как я, например, в этом не сомневались, но вот такого, совершенно точно, никто не ожидал.
Ломаченко начал бой осторожно. Все-таки соперник, как ему все рассказывали, очень бьющий, пожалуй, получше всех, с кем двукратный чемпион мира (это при семи профессиональных боях) до сих пор дрался, вот он и не гнал лошадей. Провел хорошую атаку слева и взял паузу. Взорвался в следующий раз только в конце раунда.
Не самое бурное начало, видимо дало Уолтерсу ложные надежды. Лучше б не давало, а то, кажется, в какой-то момент он поверил, что совершит сегодня чудо. Во втором раунде он провел правый апперкот и еще что-то, в третьем — опять правый апперкот и тут же за ним правый боковой, сколько-то джебов и еще что-то. Все это было не Бог весть что, Ломаченко исправно огорчал его и до, и после этих эпизодов, да потом еще каждый раз взрывался в концовках и выиграл, по-моему, все раунды, но дело Уолтерса не казалось безнадежным. Правда, надежным оно тоже не казалось, но создавалось впечатление, что он сможет закончить бой на ногах и потом, потирая в хлам избитое лицо, как это положено, сказать, что за весь бой Ломаченко не смог сделать ему больно. Только немного щекотно и вызвать некий зуд. Вот видите: до сих пор чешусь.
Что-то стало меняться в четвертом раунде. Пропущенный сдвоенный левый прямой Уолтерс просто не понял. По-моему, ему показалось, что у Ломаченко выросла третья рука. Дальше больше. Правые боковые стали прилетать все чащи, а потом и серии, в которых в него летело все, кроме кирпичей. Впрочем, возможно, Уолтерсу казалось, что прилетели и они. Джебы Ломаченко он просто почти не видел.
В пятом и шестом раундах это безобразие продолжилось. А потом в седьмом Ломаченко, похоже, решил, что разминка закончена, пора перейти к сладкому. Тут мы, кроме всего прочего, увидели такие изыски, как удары с вытянутой руки, мгновенные уходы на сто восемьдесят градусов и, конечно же, с ударом, а то и с пачкой ударов. Самое главное, что Уолтерс ничего не мог с этим сделать.
И он растерялся. Думаю, именно растерянностью, а не страхом объясняется то, что он сделал. Драться с инопланетянином он был не готов. И сделал то, что сделал. Каждый человек имеет не только труднореализуемое право на счастье, но и право на то, чтобы решить, что для него хуже всего и любыми, почти любыми, способами этого избежать.
Николас Уолтерс избежал, как мог и как умел. Не нам, сидящим на диванах, его судить.
