Заготовка, применимая к подавляющему большинству репортажей о поединках с участием украинских братьев и начинающаяся словами «Владимир/Виталий Кличко записал на свой счёт очередную уверенную победу, без проблем расправившись с ещё одним беспомощным претендентом…», на этот раз не пригодилась. Вопреки собственной воле, Виталий не сумел завершить встречу с Мануэлем Чарром самостоятельно – за него это сделал врач. Вроде бы и не позволил Кличко-старший хотя бы секунду усомниться в превосходстве над соперником, титул тоже остался во владении. Однако точкой финал прошедшего боя назвать сложно – многоточие будет уместнее. И речь не о противостоянии с Чарром – здесь как раз всё предельно ясно. Речь о карьере украинца.
Бой за титул чемпиона мира по версии WBC в супертяжёлом весе (свыше 90,7 кг)
«А вы русский?» – вдруг робко спросила симпатичная девушка через минут десять после завершения официального взвешивания, оторвав меня от бессмысленного ковыряния в телефоне. Только что мимо нас, расположившихся уже за пределами битком набитого пресс-центра, в полном составе промаршировала многочисленная команда Чарра во главе с самим ливано-сирийцем, и вид Мануэля явно произвёл на миниатюрную фемину неизгладимое впечатление. Получив утвердительный ответ, девушка решилась поделиться переживаниями: «Какой же он страшный и злой, этот Чарр!»
Вид у Мануэля и впрямь был устрашающий – в средневековые времена с его каменного лица вполне можно было бы изваять скульптуру и водрузить её на оборонительные укрепления какого-нибудь поселения, чтобы супостаты пугались ещё на подступах и даже думать не смели об осадах и нападениях. Однако я осмелился развеять неподдельный испуг внезапной собеседницы: «Поверьте, на самом деле это напускное, и грозный вид , равно как и перевозбуждённое поведение на взвешивании, – не более, чем попытка скрыть сильнейшие волнение и переживание. Так что бояться ни за себя, ни, тем более, за Кличко не стоит».
Кажется, девушка поверила. Во всяком случае, вслед удаляющемуся громиле она смотрела уже не с беспокойством, а с лёгкой улыбкой. Я же про себя подумал, что Чарра совсем нетрудно понять, ведь он прекрасно осознавал неизбежное: с каждой минутой приближается не только самый денежный перформанс в его доселе непримечательной карьере, но и продолжительная серия болевых инъекций от доктора Кличко.
В том, что зла в Чарре не больше, чем порядка в Верховной Раде, легко можно было убедиться по общению с Мануэлем уже без прицела десятков дотошных объективов и ещё большего числа любопытных глаз представителей СМИ, так и ждавших от немца проявления слабости духа. Никакого завышенного самомнения, ненависти или рассерженности на весь белый свет, который, будь он неладен, никак не хотел давать ему хотя бы призначные шансы на успех в предстоящем поединке, у Чарра не было и в помине. Волнение, может быть страх – да. Но это не мешало ему оставаться приветливым и остроумным парнем, которого вполне можно назвать «своим в доску». Да и с чего немцу быть другим, если покоренные им карьерные выси пока ограничиваются лишь парой победных боёв за второстепенный титул над не более стоящими оппонентами, а материальные блага до последнего времени обходили третьей дорогой? Наверное, испортиться при сопутствующем влиянии внешних факторов может любой представитель hopo sapiens, но с Чарром этого пока точно не случилось.
Для удобства заказывающего музыку немецкого телевидения бой начинался в час ночи по московскому времени, и в томительном ожидании главного действа значительная часть гостей «Олимпийского» (заполненного солидно, но всё же не полностью) погрузилась в состояние полудрёмы. Немалая «заслуга» в этом принадлежала откровенно скучному андеркарту, по именам вроде бы добротному, но на поверку оказавшемуся тем ещё снотворным для любителей зрелища. Лишь поединок Магомеда Абдусаламова и неувядающего старины Джамиля Макклайна расшевелил публику – неожиданное падение в нокдаун Магомеда в первом раунде (хотя с такой, мягко говоря, невыразительной защитой, как у российского бойца, скорее, закономерное) и развязка всего боя в его пользу уже во второй трёхминутке действительно порадовали.
Едва в ринг вышел Майкл Баффер, сменивший на боевом посту прекрасно отработавшего Александра Загорского, как трибуны проснулись окончательно, и традиционные звуки удара колокола на старте бессмертной композиции «Hells Bells», знаменующей выход Виталия, стремительно начали тонуть в продолжительной овации. Москва встретила Кличко как своего.
Разумеется, волнение Чарра за прошедшее время никуда не делось, и бой он начал соответствующе, суетливо убегая от вальяжно наступающего чемпиона. Мельтешение вперемешку с вальсированием значительно уменьшало общее количество неприятных встреч с кулаками никуда не спешившего Виталия, но сам Мануэль при этом даже не предпринимал попыток предпринять что-либо в атаке, а останавливался только лишь для того, чтобы принять на блок тяжёлые и не очень выстрелы украинца.
Кличко традиционно много и разнообразно работал левой рукой, стремясь разбивать довольно стойкие немецкие заслоны в угоду пребывающей в полнейшей боевой готовности правой, однако чистых попаданий в исполнении чемпиона почти не было – всё так или иначе сначала упиралось в блок. Тем не менее, в худшую сторону на безоговорочном преимуществе украинца это никак не сказывалось, да и сам Виталий уже приучил нас к тому, что никогда не стартует с места в карьер, предпочитая быстрой анннигиляции соперника продолжительную и оттого значительно более мучительную пытку.
В ответ на более решительные попытки Кличко выбить из претендента дух во втором раунде, Чарр занялся демонстрацией собственной неуязвимости, призывая чемпиона продолжать бомбардировку, но при этом не спеша выбираться из обороны. А затем, видимо, вдоволь накушавшись ролью безропотного боксёрского мешка, наконец-то начал огрызаться и даже доставил один из ударов до цели. В обратном направлении, правда, прилетело значительно больше, но и это было уже что-то. Чарр даже воодушевился собственным локальным успехом и время от времени стал проводить затяжные вылазки. И если первые порывы соперника были встречены Виталием только отступлением, причём нельзя сказать, что идеальным – попытки оторваться от соперника только за счёт задней передачи и отклонов назад, как правило, приводили к тому, что последние удары Мануэля находили голову Виталия, – то в концовке Кличко неожиданно (прежде всего, для самого претендента) провёл правый навстречу, и Чарр оказался в нокдауне.
Точно такая же картина наблюдалась и в третьем раунде, только уже без падения Чарра – безраздельное хозяйничанье Виталия в ринге с редкими перерывами на всплески активности со стороны Мануэля, большую часть времени по-прежнему проводившего за блоком. Даже с учётом точных ударов Чарра, и даже при том, что их было много больше ожидаемого, это был самый настоящий разгром. Рассчитывать Мануэль мог разве что на свой крепкий подбородок и иллюзорную усталость Кличко во второй половине боя – победу Чарра по очкам мог предположить только сумасшедший в пьяном бреду, а силы для досрочной победы точным попаданиям немецкого заблочника явно не доставало. Короче говоря, шансы Мануэля уже прочно обосновались на нулевой отметке и могли прийти в движение только благодаря какому-нибудь форс-мажору.
И этот самый форс, который мажор, таки приключился, но только с самим Чарром – в четвёртом раунде один из ударов Кличко оказался непосильной ношей для кожи на лице претендента, и она покорно дала волю обильному движению кровяных телец наружу. Видя образовавшееся под правым глазом Мануэля безобразие, рефери отвёл того к доктору, а эскулап, в свою очередь, рекомендовал третьему в ринге остановить поединок во избежание более серьёзных проблем со здоровьем у Чарра.
Если рассуждать с позиции обывателя, Мануэль мог продолжить встречу. Крови действительно было много, но когда она переместилась с лица пострадавшего на полотенце врача, рассечение не показалось каким-то устрашающе опасным. Видали и пострашнее. Но всё равно не нам, дилетантам, судить.
Горячий хлопец Чарр, перед боем так много рассуждавший о важности этого подаренного судьбой и командой Кличко шанса, пришёл в неистовство, выплёскивая оставшиеся силы на причинение ущерба ни в чём не повинному рингу, канаты и настил которого начали подвергаться невиданным атакам, а заодно отталкивая любого, кто осмеливался помешать этому увлекательному процессу нанесения вреда чужому имуществу. Но рано или поздно гаснет любое пламя (если, конечно, не поддерживается газпромовской трубой), и Чарр тоже «устаканился», сменив лютый гнев на всеобъемлющую милость в отношении как Виталия, так и Владимира. Всё-таки Мануэль парень не злой. И не глупый, потому как, должно быть, понял, что скандал может превратить его только в отщепенца, после чего волей-неволей придётся водить дружбу только с таким злодеем, как Дерек Чисора. А вот учтивость и проявление уважения – куда более надёжные союзники в ведении дел с цивилизованными людьми.
Никакого реванша Чарр, конечно же, не получит. Поезд Мануэля ушёл, пусть даже и не его вине, и Кличко предельно ясно заявил об этом на послематчевой пресс-конференции. Но даже несмотря на это Чарр может занести выступление себе в актив. Он показал гораздо больше, чем от него ожидали, отметившись не только умением намертво лепить перчатки к голове, но и небезуспешными попытками перехода в наступление. На фоне Мормека и ему подобных, ограничивающихся сомнительной целью не упасть хотя бы в первой четверти боя, чтобы совсем уж не выглядеть бизнесменами в чистом виде, Мануэль проявил себя с выгодной стороны. С мастерством у него, чего уж скрывать, откровенно не сложилось, зато воли и желания оказалось в достатке. При удачном раскладе этого в современном хэвивейте может хватить и на чемпионство. Остаётся только дождаться, когда звезда братьев Кличко скроется за горизонтом, оставив после себя вечный след в истории.
Рискну предположить, что Виталий обязательно проведёт ещё как минимум один поединок, даже если все его политические планы реализуются уже на ближайших парламентских выборах. Не исключено, что уже не в ранге чемпиона, а просто под вывеской «прощальный бой» – это уже вторично. Поединок с Чарром изначально был похож на что угодно, только не на финальный аккорд великолепной карьеры, а теперь и подавно. Боксёрская жизнь Кличко-старшего всегда будет неразрывно связана с персоной Леннокса Льюиса, и прощаться со спортом так же (по факту, без углубления в детали), как великий британец, Виталий едва ли захочет.
Антон Горюнов, http://www.vringe.com
